Пятница, 29.03.2024, 08:07
Строма мертва... да здравствует жизнь! - ...Ой, милая ты моя сестрица! Ой, на что ты меня оставила?! Ой, забери ты меня с собо-о-о-й! Чтобы небо я не копти-и-ла, Чтобы землю я не топта-а-ала! Ой... ...Пронзительный русский плач... пожалуй, посильнее "плача Ярославны”. Тоже, между прочим, искусство - фольклористы за плачами давно рыщут по отдаленным весям. И все бы ничего, но перед женщинами лежит мертвый... нет, не человек. Кукла. Старухи переговариваются: - Вот, также и тебя, Тонька, снарядим и поплачем. - А может тебя первую? - Да, я бы, может, не отказалась... Э-э-э-х! Минутка горькая настала, Аленка, ты меня прости-и-и-и! Тебя я больше не увижу на ентой жизненной пути!.. ...Еще вчера после дневной дойки две старухи вынесли из дома нечто, завернутое в белый саван. Тихо положили ЭТО под деревце у дороги и молча уселись рядом. Подходили другие женщины: спрашивали, кто умер, отчего, когда? Велся примерно такой разговор: - Ой, девушка Аленушка-то... Шестнадцать лет всего и было-то ей... - Она честна девка-то была, да вот не убереглась... - Крови много потеряла, уж лечили ее, лечили, да не выдюжили. Дырка была кровяная, в больнице на куски разрезали, ан не сумели ее спасти. - От СПИДу она померла! - От дизентереи. - Шибко жопа солена была у ней. Не гуляла бы... - А ишшо забрюхатела... Ух, Семен, дождется он у нас! Эта часть села называется Куток. Раньше в каждом конце (на Верху, на Камове, на Горе, на Кочерьге, на Хуторянке) делали свою куклу. У каждой куклы была своя история, всякий раз новая и порой полная самых неожиданных коллизий. Сегодня на Кутке есть Аленушка, да на Горе "умерла” старушка, Прасковья, в возрасте девяноста четырех лет. А еще на ферме скончалась Леонора, женщина в расцвете лет, но с вредными привычками. Двоих детишек, между прочим, сиротами оставила. В течение дня и до темноты "покойниц” приходят оплакивать. И плачут абсолютно искренне, причитая, наверное, так, как не стали бы плакать при смерти человека. Естественно, гораздо больше сочувствуют девице. Не успела ведь еще пожить. Хоть и нагрешила, а существо все же... К вечеру "объявляется” Аленкин "дружок”. Из Арзамаса приехал. Его, правда набили лопухами а не травой. Семену (так его зовут) предстоит всю ночь простоять у покойницы. Ох, и достанется ему от женщин! Тут все ему припомнят: - Ах, ты, .... , и до чего ж ты Аленушку нашу довел! Пил-то ты, пил, да красу нашу потревожил! Ох ты. .... поганая, да где ж управу-то на тебя найти... Утром на Кутке собирается народ. Слез уже совсем мало - точнее говоря, слезы заменяет смех (не замечали ли вы, что гримасы смеха и рыдания удивительно схожи?) Последующие действия больше напоминают разгульный карнавал. Одна маска последовательно сменяет другую: все происходит как бы случайно, даже не ожидаешь откуда появится следующий персонаж этой народной трагикомедии. Есть такое слово: амбивалентность. Оно обозначает соединение в одном трагического и комического. То, что наблюдаем мы - будто сошло с Картин Питера Брейгеля. Замечу, что "рядятся” обыкновенные пожилые женщины, бывшие колхозницы и ударницы, а так же нынешние колхозницы, доярки и телятницы - но сколько страсти, сколько вдохновения в их игре! Пришли "поп” со своей "матушкой”. Поп сначала "окуривает” покойницу шутливым ладаном, потом "причащается” самогоном... Кто-то скажет: богохульство? Возможно и так. Но, может, потому мы и великая нация, что еще не разучились смеяться над собой? Хотя, кто из нынешних записных юмористов осмелится пародировать священника... Слабо? Подкатывает сестрица в юбке, едва прикрывающей зад. Из Москвы. Зовут: Софья Лорен. Исполнив танец живота перед "усопшей”, поминает ее спиртным и заявляет: "хороните ее скорей, мне дружок ее, Семенушка приглянулся!” Вдруг вылетает, откуда ни возьмись, страшная Волхва. Пытается распугать всех веником. Тут и Болотница не преминула появится. В одной ночной рубашке, в ластах и с рыжими волосами торчком. Жуть... Но смешно до коликов! Кто-то залезает под юбку доярке Леоноре и обнаруживает там... резиновый стержень. Выясняется, изделие ей положили во гроб заведомо - чтоб на том свете не скучала по любимому занятию. Выстраивается траурная процессия. С песнями, плясками, солеными шутками двигаются по селу, собирая все новых и новых "плакальщиц”. Веселье достигает кульминации. В последний момент и братец, Антошка подбежал с чемоданом - поезд его запоздал - все кричит, не осталось ли от покойницы чего ценного... наследник же! Но поздно. Невдалеке от ржаного (обязательно ржаного!) поля пацаны вдруг начинают с азартом разрывать Строму! Всю, до последней травинки распотрошили... Старухи меж тем повалились на землю, рыдая. ЕЕ нет. Остается только палящее солнце над головой и нежно-зеленые травы под ногами. Конец. Захватывает чувство какого-то очищения. У древних греков оно называлось: "катарсис”. Будет еще совместная трапеза, гулянка попросту говоря, но это уже несущественно. Ведь только что на Шутиловым пронеслось нечто совсем непостижимое, завораживающее. И смысл-то его непонятен простому человеку. Цирк какой-то! Но что мы были бы без этой чудной куклы? Простые смерды. Однако, мы и Вечность можем постичь, пускай и таким, мягко говоря, непростым способом... Ведь побеждена сама смерть! Мы ее высмеяли - чего еще бояться теперь? Жизнь еще только началась... Геннадий Михеев. Фото автора. Нижегородская область. |
Наш опросСтатистикаОнлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 ПогодаПоиск |